Эффект присутствия
Опера как социальный эксперимент
текст Алины Моисеевой
Показы социально-документальной «Abuse Opera» питерского «Театра. На вынос» прошли в Москве в Центре цифрового искусства «Artplay». Постановка включена в программу «Маска плюс» национальной театральной премии «Золотая маска»
Фото Светланы Ботевой
«Театр. На вынос» предлагает концепцию стрит-арт проекта, направленную на сокращение дистанции между зрителями и участниками, которыми могут стать, например, случайные прохожие. Площадками для спонтанных иммерсивных перформансов становятся заброшенные здания, подземные переходы, вагоны метро, площади, водоемы — одним словом, все, что находится по ту сторону типичного театрального пространства. Постановки, исходя из первого режиссерского принципа, проходят в формате одноразовых показов. Второй принцип связан с некоммерческим характером всего проекта, в котором зритель — не потребитель, а полноправный участник. В случае с «Abuse Opera» дело обстояло несколько иначе: во-первых, это уже четвертый показ оперы, во-вторых, требовались входные билеты, хотя пройти можно было и бесплатно.
За несколько дней до показов постановку перенесли из стерильного Мультимедиа Арт Музея в более удачное пространство «Artplay». Зная специфику «Театра. На вынос» и самого спектакля, все-таки речь идет о насилии, настраиваешься примерно на ту же обстановку, что была на питерской премьере. Тогда все происходило в одной из городских заброшек. В Москве оперу ставили в бывшем заводском комплексе, окруженном серыми, обшарпанными многоэтажками и бетонными стенами с граффити. Внутри комплекса — комфортабельные помещения в стиле лофт с довольно нейтральной атмосферой, по сравнению с более острой и экстремальной обстановкой питерской версии.
Документальное либретто режиссеры Алексей Ершов и Максим Карнаухов скроили из ответов случайных прохожих и интернет-пользователей. Перед людьми ставился один и тот же вопрос: «За что в России бьют», и надо сказать, желающих поговорить о наболевшем нашлось немало. В итоге из всех ответов были выбраны наименее шокируюшие: в каких-то случаях вполне обыденные, а местами даже забавные, как, например, история девушки, которая оттоскала за уши «культурно» подкатившего к ней гастарбайтера.
«Abuse Opera» — спектакль не столько о самом насилии, сколько об отношении к нему. Проще говоря, социальный эксперимент, где роли подопытных играют зрители, желающие пройти «тест» на равнодушие. Начинается он с того, что всех запускают в мало освещенное помещение, где за пюпитрами с лампочкой, гаджетом и двумя листами А4 стоят перформеры. Публике разрешается абсолютно все: ходить, сидеть, фотографировать, разглядывать тексты. Одним словом, если хочешь понять, о чем идет речь, стань соучастником, а если будешь пассивно ждать, что кто-то тебе доходчиво все объяснит, вряд ли получишь даже минимальное представление о постановке.
В итоге через полчаса зрительский состав сократился примерно вдвое. Похожая ситуация возникла и с «Лабиринтом» Ильи Кабакова на прошлогодней ретроспективе в Новой Третьяковке. Это была инсталляция в виде коридора с развешанными на стенах дневниковыми записями матери художника, где шла речь о скитаниях, лишениях и нелюбви на фоне советского коммунального быта. Поначалу эти материалы вызывали большой энтузиазм у публики, а под конец уже никого не интересовали.
Возвращаясь к «Abuse Opera», нужно вспомнить и о том, что это все же опера, а не перформанс в чистом виде. Партитура этой постановки представляет собой определенным образом структурированный текст, который композитор Кирилл Широков заключил в строгие временные рамки, рассчитав все вплоть до секунд. Сама опера поделена на несколько частей: в одних текст зачитывается целиком, в других — вычленяются его отдельные элементы, в третьих используются псевдохоры, например, в виде одной ноты, взятой на выдохе. Отдельные части разделены паузами.
Похожие принципы работы с текстом были у Широкова в опере «Элементы», хотя, с точки зрения стилистики, — это две кардинально разные партитуры. В «Аbuse Opera» использовались «сырые» транскрипты с междометиями, повторами и прочими корявостями разговорной речи. Музыкальная ткань «Элементов» состояла из научных текстов, кратких ассоциативных фраз, вокальных фрагментов, инструментального фона. Еще одно отличие этих постановок заключается в пространственном решении, определяющем расположение исполнителей относительно зрителей и друг друга. Если в «Элементах» есть типичное разделение на зрительскую и сценическую зоны, в «Abuse Opera» расстояние между артистами и публикой предельно сокращается, при этом перформеры максимально рассредоточены в пределах одной территории. Поэтому в процессе спектакля все воспринимается предельно натуралистично, и создается ощущение присутствия в самом центре оживленной улицы крупного мегаполиса.
Если говорить о специфике оперы, то воспринимать ее отстраненно, а тем более в записи абсолютно невозможно. Невозможно в ней разделить музыку и действие, так как эти компоненты могут существовать только в одной связке. Но основное условие такого театрального формата — непосредственное участие публики, для которой никто не собирается читать морали или устраивать развлекательное представление. В «Abuse Opera» зритель сам должен сформулировать свое отношение к тому, что для него норма и почему он так или иначе относится к происходящему.
