Швейцарская проекция
текст Дениса Добровольского
Сочинения швейцарских композиторов Изабель Мундри, Миши Зайденберга и Мауро Хертига исполнила в Рахманиновском зале консерватории «Студия новой музыки»
«Проекции современной музыки» – цикл концертов, который представляет российским слушателям новую музыку стран Европы. Швейцария стала второй «проекцией» в этой серии. Куратор Сергей Чирков составил программу из сочинений Изабель Мундри и двух ее учеников – Миши Зайденберга и Мауро Хертига. Конечно, цельное впечатление о швейцарской современной музыке получить сложно, но рассмотреть одну из ее граней и попытаться выявить общие идеи и черты у трех авторов – вполне.
В аннотациях к своим сочинениям Мундри размышляет над сложными вопросами: «Что общего у слушания и свидетельства политической реальности с фортепиано и его темперацией или атональным созвучием?», «В какой момент восприятие становится эстетическим опытом?». Описывая идеи сочинений, она также оперирует абстрактными понятиями. Однако среди них не раз встречается «артикуляция». Какое значение Мундри вкладывает в это слово и как оно воплощается в музыке?
Артикуляция формы и времени в музыке Мундри раскрывается с помощью точно направленного музыкального жеста, который организует фактуру. В Sounds, Archeologies (2017/18) музыкальная мысль будто находится в постоянном движении, поиске, исследовании. Это можно сравнить еще с некой силой, которая постепенно приближается, схватывает что-то и скрывается в тишине. О пьесе Мундри пишет следующее: «произведение исследует собственные архетипы, свойства тембров и исполнения». Пучок трёх тембров как целое движется в одном направлении и образует концентрированные фактурные жесты, которые своей импульсивностью артикулируют форму, показывают ее рельеф. В отношении работы с тембром кажется интересным, что в трио инструменты объединены в одно целое, а в Balancen (2006) для скрипки соло происходит обратное: один тембр создает разные текстуры, звучание расслаивается и становится полифоничным. Фактура как бы подразумевает несколько инструментов. В такой политекстурности начинают распознаваться несколько участников музыкального процесса. Интонационно это схоже с речевым синтаксисом: краткие восклицания, линеарные повествования, вопросительные фразы. В Das Rohe und Geformte III (2010) разделы формы четко сопоставлены друг с другом, можно охватить более крупные секции, о чём и пишет Мундри: «появление [шести элементов – прим.ред.] и исчезновение артикулируется в музыке сочинения». Артикуляцию можно назвать ключевой характеристикой, которая раскрывается в пьесах с разных сторон.
В сочинениях Миши Зайденберга и Мауро Хертига фактурная плотность и градус звучания выше, чем у Мундри, а идеи пьес – конкретнее. Описания replicare (2016) Зайденберга и Flugmagnet (2017) Хертига связаны не с исследованием или осмыслением феноменов вроде опыта, материальности или потенциала, а, скорее, с наблюдением над объектом. Музыка replicare сравнивается с растением, которое «прокладывает себе путь сквозь твердую породу», чтобы вырасти и расцвести. Идея сопротивления и преодоления выражается высокой диссонантностью, форсированием звуковых масс, их артикуляцией и импульсивностью. Партитура Flugmagnet в программке концерта сравнивается с дорожной картой, в которой «детально проработаны правила и определены векторы». Звучание пьесы нервное, фактурные жесты и тембровые эффекты создают впечатление ускорений и резких торможений, рев струнных и кларнета воспринимается как звук заносов на крутых поворотах. Сочетание разных штрихов создает шероховатую текстуру звука. В сочинениях Зайденберга и Хертига артикуляция формы и времени раскрывается несколько иначе, чем у Мундри: фактурные линии сочинений имеют более устремленный и даже агрессивный характер, из-за чего форма воспринимается менее рельефной.
Сергей Чирков во вступительном слове к концерту говорил о том, что в настоящее время трудно говорить о наличии композиторских школ – слишком многообразна и индивидуализирована музыка сегодня. И это действительно так. Но факт, что Зайденберг и Хертиг учились у Мундри, сразу направляет внимание на поиск неких общностей в музыке пяти прозвучавших сочинений. Но по каким признакам или критериям можно причислить композиторов к одной школе? Об этом можно только размышлять, пытаясь найти что-то общее и различное.
Идеи, которые композиторы вкладывают в свои произведения, различны, поэтому тождественность следует искать на материальном уровне – в технике композиции и реализации звучания. Мундри, Зайденберг и Хертиг, исследуя возможности инструментов и их тембров, работают с обертонами и создают различные звуковые текстуры и эффекты. Говоря о фактуре, трудно найти какие-то одинаковые приемы, но, если ее рассматривать в одновременности с музыкальным временем, штрихами и динамикой, – собрать в единый комплекс – то образуется музыкальный жест, который узнаваем от сочинения к сочинению, несмотря на фактурную и звуковысотную разность. Жест как единица выступает инструментом артикуляции музыкальной ткани. А артикуляция, в свою очередь, и создает то впечатление ритма формы, ее рельефности и определенности.
