Другая Снегурочка
текст Ангелины Дудиковой
На фестивале «Золотая маска» продолжаются показы оперы «Снегурочка» Александра Маноцкова. Из Петеркирхе Петербурга спектакль переехал на московский «Винзавод»
Фото Натальи Кореновской
«Снегурочка» в постановке Елены Павловой — это действо, наполненное символами и изобилующее ритуальными обрядами. Основой спектакля стала всем известная пьеса Александра Островского, а отправной точкой к его созданию – партитура Маноцкова. По словам режиссера, выбор в пользу этого произведения композитора был сделан просто: «понравилась музыка».
Пространство для московских показов оказалось очень удачным: подвальное помещение бывшего завода, а сейчас – центра современного искусства, с кирпичными стенами и сырым холодным воздухом, с самого начала пробуждало не самые приятные ощущения. Чувства неуютности, напряженности и подавленности оставались на протяжении всего спектакля и не покидали долгое время после. Границы между актерами и зрителями стирались, а драматичный сюжет в этой холодной полуподвальной комнате воспринимался острее, чем это могло бы быть в классическом зале с мягким светом и уютными креслами.
Во всех источниках и произведениях, да и в этой опере тоже, Снегурочка — воплощение инаковости. Она не такая как все уже с момента рождения: по-другому живет, думает и чувствует. Принять нормы берендеев у нее не получается, а значит — ей придется умереть. Спектакль так актуален именно потому, что в нем появляется современная проблема: как воспринимать другого.
В партитуре Маноцкова главным отличием Снегурочки от остальных персонажей становится голос: ей принадлежит единственная вокальная партия (в опере ее исполняла Олеся Иванова). Берендеи ненавидят девушку именно за этот чудесный дар. Они не только не могут разговаривать, но и вообще издавать какие-либо членораздельные звуки, может быть, поэтому одним из символов в их многочисленных обрядах стала рыба. Их язык — это язык музыкальных инструментов, причем весьма своеобразных. Счеты, пакет, велосипедное колесо, пластиковая бутылка, гармошка, скрипка и дудочка — способ их общения и альтернатива классическому оркестру. Интересно, что некоторым персонажам достались инструменты, способные звучать, а не только шуметь. Однако было ясно, что играть на них герои оперы не умели. Извлекаемые из инструментов звуки дополняли шуршание и скрежет остальных «оркестрантов».
«Снегурочка» — это звучащий спектакль. Звон топора, брошенного на бетонный пол, металлический скрежет, получавшийся от биения рогами о железный поручень, звук разлетающегося льда — все вплеталось в музыкальную ткань.
В опере много символов и ритуалов, и не все из них понятны и легко поддаются расшифровке. Например, костюмы: Снегурочка была одета в белое платье (цвет чистоты), которое покрывалось пятнами к концу спектакля, а в нарядах берендеев преобладали земляные тона — бордовый, зелёный и серый. Лед, который разлетался на осколки и таял, отражал, вероятнее всего, состояние Снегурочки и ее трагическую судьбу, предопределенную еще в начале. Рыба — непременный элемент обрядов — в спектакле воспринималась как символ безмолвия, плодородия, чувственной любви. Она была атрибутом берендеев, она отражала языческие традиции и в то же время ассоциировалась с христианской трактовкой этого символа (изображением Иисуса Христа). В конце спектакля Снегурочка раскинула руки, словно на кресте, что дало этой истории новый подтекст. В образе главной героини отражались не только инаковость, но и жертвенность.
Берендеи агрессивные, живут инстинктивно. Но живут все вместе, а Снегурочка – одна. Даже Матери-Весны, как в пьесе Островского, здесь нет. Эта таинственная история во многом иносказательна. Архаичность и современность здесь тесно переплетаются, а фантастические герои ничем не отличаются от обычных людей. Счастливый конец, как и следовало ожидать, не наступил. Берендеи принесли Снегурочку в жертву, но во имя чего? Они обрели голос, но не обрели душу. Они уничтожили старый мир, но смогут ли они построить новый и каким он будет? Получилась не сказка, а самая что ни на есть реальная жизнь.
