30/12/2019
В пустыне Беата Фуррера
Автор: Мария Невидимова
la muerte
Гул нависшей катастрофы завладел пространством. Он то приближается, напуская ужас, то исчезает, обдавая краткой обнадеживающей тишиной. Через мгновение ее вновь пронзает утробный рокот контрабаса, словно рев винтовых механизмов железных грифов, разрезающих небо над обреченным миром. По-голливудски грандиозная смерть его неизбежно наступает, но фатальный взрыв происходит за пределами всякого слышания. Ударная волна растворяется, и вместе с ней рассыпается на слоги испанское «la muerte» (пер.- «смерть»), принесенное в помехах случайно уцелевшей в катастрофе южной радиостанции. В безуспешных попытках нащупать самого себя, голос продолжает: «Nada parece llegar a nosotros» (пер.- «Ничего, кажется, не доберется до нас»).
máscaras
Не доберется — ни шума, ни вспышек, ни саднящей артикуляции новостных сводок. Музыку Беата Фуррера наполняют лишь тихий свет да отзвуки далекой жизни. Всюду проникая, они способны образовать звуковой поток и оперы, и небольшой пьесы. В «lotófagos» для сопрано и контрабаса (2006) композитор говорит на том же языке, что и в своих музыкально-театральных опусах. Обращаясь в них к мифологической древности, Фуррер облекает ее не в привычное драматическое действие, а в звучащую стихию. Невозможное, вневременное, надчеловеческое существование бестелесных образов Нарцисса, Фамы, Орфея и Эвридики не нарушается, когда они материализуются в по-прежнему невидимой, но физически ощутимой — прослушиваемой звуковой ткани. Именно в ней, не обретя первородной для театра зрелищности и представ в наиболее близком к своему естеству аудиальном воплощении, появляется богиня слухов и молвы Фама. Жанр «Фамы» («FAMA», 2005) Фуррер определяет как «театр слышания» (нем. - «Нörtheater»).
un desierto
Подобно эху мирового гомона, музыкальную метаморфозу переживают и образы «lotófagos». Название сочинения отсылает к мифическому африканскому племени, находившему забвение в плодах лотоса. В выбранном композитором иносказательном тексте Хосе Анхеля Валенте забвению сопутствует попытка отыскать и вспомнить собственную идентичность в пустыне, которая, по словам Фуррера, «символизирует разрушение социальных структур и пространства». Строки испанской поэзии не улавливаются слухом, композитор лишь акустически воссоздает заложенные в них смыслы. За потерей памяти ускользает повествование, в хаосе пустыни на песчинки слогов и фонем распадаются слова, на шум и шорохи расщепляется звучание контрабаса, вслед за ними исчезает и мелодия. Последним напоминанием о ее жизни становится прерывистый, но не утихающий пульс голоса, колеблющегося на осколках речи. В их призме мелькают тени барочных вздохов и мугама, эмблем исчезнувшего мира, некогда такого понятного, стабильного, прилежно поделенного на Запад и Восток. Слышимые отзвуки подспудно повторяемого движения Фуррер называет «мелодией в становлении» (нем.- «Melodie im Entschtehen») . Прежде чем она достигнет la muerte и сдастся, в нескольких рывках бьющейся в предсмертной агонии экспрессивной декламации будет проиграна борьба за память.
Beat Furrer: Lotófagos I (2006)
Обработка видео...
¿Era eso recuerdo?
Экспериментируя с тембрами голоса и инструмента, Фуррер стремится к их акустическому слиянию, «инструментовке» человеческой речи. Место сопрано, парящего и исчезающего в длиннотах вечного «пропевает» пульсирующие мелодические ячейки, принадлежавшие когда-то голосу. В низких частотах они сближаются с речевым тембром, который напоминает послание диктора, доносящееся из источника слишком далекого, чтобы различить хоть какие-нибудь слова. Вслед за ним от слушательского восприятия ускользает строка, прописанная композитором в нотах, но не озвученная голосом: «...мягкий теплый ветер все еще идет с далекого юга». Фуррер снова воплощает природу неодушевленного, на этот раз — смутного, не поддающегося описанию воспоминания, миража в пустыне. В ненастоящей речи не существует смысла, рассказы о ветре никогда не развеют жару.
posdata
В 2009 году сочинение «lotófagos» в качестве X сцены вошло в оперу Беата Фуррера «Книга пустыни» («Wüstenbuch»). Вот как резюмирует ее тему композитор: «Ощущение места сегодня растворяется в постоянных путешествиях. Чужака как обитателя иной территории больше не существует. Пустыня - это метафора безлюдья, которое древние видели по ту сторону Нила, метафора разрушения социальных структур и бесконечных попыток прочесть то, что уже невозможно понять, найти инопланетянина, которого на самом деле больше нет».