03/10/2020
Балалайка в форме ракеты, улетающая в космос
Интервью: Мирослава Тырина
Сегодня состоится концерт финалистов Пятой Международной творческой лаборатории современных композиторов «Открытый космос» под руководством Дмитрия Курляндского. Проект проводится совместно с Музеем космонавтики Москвы и Государственным академическим русским народным ансамблем «Россия» имени Л.Г.Зыкиной.
Мирослава Тырина побеседовала с продюсером ансамбля «Россия» и автором идеи «Открытого космоса» Еленой Климовой об истории народных оркестров, взаимном восприятии музыкантами-народниками и современными композиторами творчества друг друга, а также о «лунной акустике» в Музее Космонавтики.
* Из-за сложной эпидемиологической ситуации концерт финалистов Пятой Лаборатории перенесён из Музея космонавтики в Горки Ленинские. В момент интервью собеседники об этом ещё не знали.
Елена Климова. Источник фото: russia-ensemble.ru
Ансамбль «Росссия» — это, наверное, сегодня единственный настолько разносторонний коллектив народных инструментов, играющий и русские песни, и классику, и новую музыку. Трудно ли выстраивать продюсерскую стратегию для такого разнонаправленного коллектива?
На самом деле, у нас всё так здорово складывается благодаря нашему художественному руководителю и дирижёру замечательному Дмитрию Дмитриенко, который очень точно определяет репертуарную политику.
Но ведь «Открытый космос» — это всё-таки ваш проект, ваше детище. Как работали над ним с продюсерской точки зрения?
Здесь, наверное, я ориентировалась на то, что было бы впервые в мире, пытаясь сделать то, чего ещё никто не делал. Потому что интересно ходить туда, куда никто не ходил. И вот эта надпись на трансформаторной будке: «Не влезай, убьёт», у некоторых вызывает вопрос: а точно ли?
Что касается современной музыки, то тут, конечно, большое спасибо Мите Курляндскому, который уже несколько сочинений написал для нас (в том числе и для Венецианской биеннале, после которой об ансамбле «Россия» узнали многие). Да и в «Открытый космос» многие приходят ради возможности поучиться у Курляндского, все хотят к нему попасть.
Наверное, и для него работа с «Россией» очень важна? Потому что, насколько я знаю, до встречи с вами он тоже не воспринимал народные инструменты всерьёз, боялся как-то серьёзно писать для балалаек.
Может быть, просто не видел себя в этом направлении. Я сама музыковед, и знаю, что на кафедрах композиции учат всему на примере симфонического оркестра, до народного как правило дело не доходит. Мне не нравится такое отношение к народным инструментам в России.
Ну, это странно. Потому что первый народный оркестр был создан Андреевым в 1888 году как раз для исполнения новой музыки. Тогда музыканты Великорусского оркестра играли сочинения, написанные специально для них, потому что другого репертуара для этих инструментов просто не было.
А вы знаете, что потом произошло, почему оркестр стал называться народным? Ведь сначала он был Его Величества императорским оркестром, а когда в феврале 1917 года случилась революция, ему придумали название «народный». Чтобы сохранить жизнь музыкантам, которые в основном были дворяне, чтобы никого не расстреляли, и вообще, чтобы коллектив продолжил своё существование. Из-за этого поменялась репертуарная политика, а в советское время музыку вообще поделили на академическую и народную, и понятно, в какую нишу попали оркестры народных инструментов. Поэтому для меня так важен «Открытый космос», потому что здесь создаются произведения, написанные специально для русских инструментов и, конечно, для ансамбля «Россия».
Вы, по сути, возрождаете такую хорошую традицию — играть на новых инструментах новую музыку.
Вообще так и развивается искусство. Я не отрицаю, что нужно исполнять произведения композиторов разных эпох, но движение вперёд возможно только при участии сейчас живущих композиторов. Чтобы исполнители видели их «живьём» и чтобы благодаря совместной работе эти композиторы могли вложить свои все мысли и частичку души в свои произведения, вдохнуть в них жизнь. Потому что если музыканты просто получат ноты и не будут иметь общения с композитором, то не факт, что получится тот звуковой результат, которого действительно хотел автор.
Народники — очень специфические музыканты. Наверное, потому что эти инструменты очень молодые, в целом профессиональной среде пока не сложилось адекватного представления о новой музыке. Для многих исполнителей-народников музыка Губайдулиной — это уже верх авангардизма, «невозможно слушать, не то, что играть», А как восприняли идею такой лаборатории музыканты ансамбля «Россия»?
Могу сказать, что первая Лаборатория — это такая была шоковая терапия для ансамбля, для музыкантов. Такое скептическое было отношение — ну, это всё баловство, не очень серьёзно. Наверное, мы себе ещё не совсем представляли, как технически это всё должно происходить, тогда для себя только нащупывали какие-то шаги. Финальный концерт первой Лаборатории мы играли в Центре управления полётов, и тогда для проведения концерта Музей Космонавтики специально не перекрывали. Мы просто расчистили пространство для оркестра, а вокруг продолжали ходить посетители. И когда играли, например, произведение Горлинского на айфонах, какие-то две женщины проходили мимо, и говорят посреди пьесы: «А когда они играть-то начнут»?
А когда вы только задумывали Лабораторию в 2017-м году, вы советовались с музыкантами ансамбля — хотят ли они вообще играть такую музыку?
Здесь очень большую роль сыграл Дмитрий Дмитриенко. Он открыт любым экспериментам и совершенно ничего не боится. Ну а исполнители ему, конечно, доверяют.
Кроме того, когда мы с Митей Курляндским это всё задумали, то старались наших музыкантов отправлять на спектакли в Электротеатр. Кто-то, конечно, был покорён, сказали: мы тоже так хотим, а кому-то было страшно. Сейчас этот период уже прошёл, и каждый год все ждут Лабораторию, всем интересно. Столько разной музыки переиграли за эти пять лет, что теперь музыканты ждут чего-то необыкновенного от композиторов, и когда сочинения бывают более традиционным, им это уже не так интересно. Хотя кто-то до сих пор открыто говорит, что он, например, академический музыкант и хотел бы играть классику.
Музей Космонавтики — визуально очень красивое пространство, а домры, балалайки и гусли с их «космической» формой отлично встраиваются в этот ландшафт. А как музей «звучит», подходят ли его акустические особенности для такого проекта (ведь это всё-таки изначально не концертная площадка)?
Насчёт геометрии инструментов — это верно, у нас даже раньше был логотип: балалайка в форме ракеты, улетающая в космос. Но потом решили, что это как-то слишком «в лоб», и отказались от этой идеи. Что касается геометрии пространства, то она, конечно, вызывает у композиторов желание поэкспериментировать с рассадкой ансамбля. И это хорошо, но в рамках эксперимента, а не целого концерта. Потому что если все начнут перемещать группы туда-сюда, это усложняет и затягивает процесс, устанут в итоге и музыканты и слушатели.
Акустически пространство всё-таки не одинаковое, очень рельефное. Звук в музее рассеивается, и приходится подзвучивать наши инструменты. Но в рамках разных экспериментов с электроникой это в любом случае очень уместно.
Самая интересная акустика была на Луне, но там так мерзко пищит лампочка (хотя Мите, наоборот, понравилось), и выдаёт очень характерный звук. Если бы она на одном каком-то произведении свистела, это одно дело, а когда всё время – слушать тяжело. Зрителю приходится наблюдать за нами сверху. Не совсем удобно. Вот поэтому мы сейчас закрепились в зале Космической Эры, создали максимально качественное звучание.
Кроме того, программа «Открытого космоса» исполняется и на открытом пространстве. Так, в Горках Ленинских обычно 28-30 августа делаем концерт под звёздным небом - Космический пленэр, в прошлом году был с телескопами. Зрители в момент наблюдения за движением планет через телескопы слушают музыку. На здание музея проецируются фотографии звездного неба. Ночь, звёзды, самолёты летают из Домодедово, которые тоже придают свой звуковой оттенок – это очень красиво.
Суть Лаборатории вообще заключается в тесном сотрудничестве исполнителей и композиторов, когда в их совместной работе появляется какое-то волшебство и происходит такая магия взаимодействия.
Каждый год у проекта есть какая-то объединяющая тема. На третьей лаборатории композиторы воплощали в своей музыке идею выхода в открытый космос через образ корабля «Буран», на второй — материализовывали впечатления от картин художников-космистов. В этом году тема нигде не заявлена — она станет сюрпризом для слушателей или её просто нет?
В этом году все и так пережили столько ограничений, что мы решили никого не привязывать к конкретной теме. К тому же, обычно после Церемонии открытия для наших космических композиторов проходит полуторачасовая экскурсия по музею. Там есть уже наши любимые экскурсоводы, которые знают специфику проекта, они всё рассказывают очень подробно, останавливаются у каждого космического объекта. Потом мы сообща выбираем какую-то тему, но в этом году пандемия внесла свои коррективы. Сначала было тяжело даже представить, как мы будем делать Лабораторию онлайн. Поэтому в этом году — без конкретной темы, мы молимся только о том, чтобы все были живы-здоровы. У каждого и так произошёл свой выход в открытый космос.
Мастер-классы для композиторов музыканты «России» тоже проводили онлайн?
Естественно, да. Суть Лаборатории вообще заключается в тесном сотрудничестве исполнителей и композиторов, когда в их совместной работе появляется какое-то волшебство, когда происходит такая магия взаимодействия. Композиторы могут прийти и потрогать, понюхать (смеётся), пощупать все эти инструменты, понять, как они устроены. Потому что композиторское академическое образование не даёт в полной мере погрузиться в работу с оркестром русских народных инструментов, так заведено – не знаю, почему. В этом году пришлось основную работу проводить через Zoom, но главное, что «Открытый космос» состоялся, хоть и в таком новом режиме.
По крайней мере к моменту начала репетиционного периода основные ограничения уже сняли, и вы можете репетировать оффлайн.
Да, но согласно СанПиНам весь оркестр не может находиться в одном помещении, приходится заниматься по группам. Всё это, конечно, очень сложно, но именно благодаря большому периоду удалённой работы мы поняли, как тяжело быть в «открытом космосе» по-настоящему.
Вообще само понятие выхода в открытый космос – это о преодолении, сверхчеловеческих усилиях и сломе рамок обычного сознания. Апеллировали ли вы к такому смыслу применительно к методу работы композиторов в Лаборатории, или это просто красивое название? Потому что, кажется, за пять лет существования проекта далеко не все сочинения были очень радикальными.
«Открытый космос» — не просто красивое название, и это очень важно.
Народные инструменты в том виде, в каком мы их сейчас знаем, — самые современные инструменты (по сравнению, например, с симфоническими, у которых уже огромная история). Я считаю, что для наших инструментов самые современные композиторы должны писать самую современную музыку, поэтому всё это — про поиск нового, про открытия и эксперименты. У народного оркестра есть огромный потенциал для экспериментов непосредственно с инструментами, с музыкальным материалом. Нам и самим хотелось быть такими первооткрывателями и дать импульс к тому, чтобы это движение в сторону современной музыки пошло и во все остальные народные оркестры.
Есть ли у Лаборатории «Открытый космос» какая-то сферхцель, глобальный план, например, на 10-20 лет вперёд, какая-то конечная цель?
Глобально — это то, что мы уже три года подряд получаем поддержку от Госкорпорации Роскосмос. Это невероятно важно, потому что Роскосмос поддерживает не конкретно ансамбль «Россия» или Музей Космонавтики, а непосредственно композиторов, первооткрывателей.
А насчёт сверхцели — всё-таки я не Наполеон и не хочу захватить мир. Мне кажется, достаточно того, что мы себе придумали эту нишу и заняли её именно сейчас. «Открытый космос» нацелен на одно — чтобы привлекать внимание не только к космической теме, но и к русским народным инструментам. Трудно найти более хорошую тему, чтобы показать всё разнообразие современных композиторских техник. Тема космоса — это простор для неограниченного полёта фантазии. Никто не ставит рамки, здесь можно многое. Я всегда акцентирую внимание на том, что мы вне политики и не провозглашаем никаких манифестов. Мы — про космос, потому что, казалось бы, что может быть более объединяющим, чем это? Ведь общее космическое пространство никому не принадлежит, оно непредсказуемо и недосягаемо, это, наверное, единственное, что человек своим прикосновением не может разрушить. Мы учимся в нём находиться, а не подстраивать его под себя. Мы учимся в космосе быть просто людьми.