Память и текст
текст: Мэри Чеминава
В Каменноостровском театре состоялась премьера «Аустерлица» Евгении Сафоновой - первого российского спектакля по роману Зебальда. Над музыкой и звуковым оформлением работал композитор Владимир Раннев.
Фото Стаса Левшина
Богатый, гибкий, тянущийся, монотонный, выразительный, ажурный, донельзя насыщенный - текст «Аустерлица» - плоть и кровь спектакля Евгении Сафоновой. Текст, его динамика, структура, музыкальность и визуальность. Текст и эмоции, которые он порождает. В прозе «Аустерлица» вербализирована память и все процессы, связанные с ней, а спектакль можно назвать «расширенной читкой» знаменитого романа Винфрида Георга Зебальда. Ведь все, что происходило во время спектакля, не иллюстрировало, но вскрывало заложенное в тексте, который читался актерами на протяжении всего действия.
К прозе Винфрида Георга Зебальда в России сейчас повышенный интерес. В январе в БДТ состоялась премьера «Аустерлица» Евгении Сафоновой – первого российского спектакля, обращенного к творчеству одного из важнейших писателей конца минувшего столетия. Незадолго до премьеры, в конце прошлого года, «Новое издательство» выпустило серию книг Зебальда на русском языке, в числе произведений оказался и роман «Аустерлиц». В книге размещены все авторские фотографии в том виде и качестве, в котором они были задуманы писателем; при переводе учитывали и распределение текста вокруг них. Зебальд вообще любил встраивать фотографии внутрь текста – они стали неотъемлемыми атрибутами его «documentary fiction» (документально-художественной) литературы. Текст таким образом неразрывно связан с картинкой, которая в некотором смысле сама становится текстом. Основная визуальная часть спектакля - это как раз полуразмытые фотографии и видеосъёмка, проецируемые на экраны. На протяжении действия фотографии переворачивала и раскладывала актриса на письменном столе. Это тоже было перенесено на экран, а сам процесс напоминал игру с карточками или разрезными картинками, в которой нужно вслепую найти связанные между собой части целого. Тем временем главный герой вслепую пытался воссоздать свою историю. Читатель или слушатель так же вслепую, пазл за пазлом, воссоздавал общую картину.
Героя романа Жака Аустерлица, сына еврея и чешской певицы, некогда перевезли из Праги в Англию вместе с другими детьми в ходе спецоперации, которая должна была уберечь их от фашистского нашествия. Жак вырос в приемной семье священника и узнал свое настоящее имя лишь в выпускном классе гимназии. Главный герой романа занимается историей архитектуры, но не знает практически ничего о собственной истории. В романе повествование ведется от лица рассказчика, который пересказывает монолог главного героя. Актеры в статичных позах, изредка меняясь местами, по очереди читали отрывки из романа, поначалу разрозненные, но постепенно обретающие связь между собой. Негромкое сосредоточенное чтение невольно вызывало состояние транса, а периодически повторяющаяся фраза «сказал Аустерлиц» производила эффект щелчка, возвращающего в реальность и напоминающего о том, что все повествование на самом деле – воспоминание рассказчика... о воспоминаниях Аустерлица. Иногда актеры делали паузы внутри фраз и текст разрывался в неожиданных местах – так, как его разбивают фотографии в книге. Это раскрыло ещё одно необычное свойство текстового полотна и одновременно усилило эффект «припоминания».
Припоминание и узнавание происходило на всех уровнях, в том числе и музыкальном. Музыка Раннева состояла из шуршаний и потрескиваний, напоминавших звук старой видеопленки. Вместе со сменяющимися на экранах образами и шумом поезда это создавало впечатление документального путешествия по памяти самого Аустерлица, а записанный голос актера Василия Реутова, который время от времени звучал из динамиков вокруг, наводил на мысль о том, что зрители находятся в голове главного героя. И они действительно погрузились на полтора часа в этот омут памяти и двигались под стук колес по ее закоулкам.
Но ведь и сам процесс слушания музыки представляет собой узнавание и припоминание знакомых элементов. Прислушиваться – значит вычленять ухом тембры, тоны, мотивы из неопределенной массы звука. Раннев блестяще воспользовался этим в тихих тональных пятнах звучания, настолько тихих, что присутствующие не были уверены даже в том, что это звучит вживую. Слушая обрывки мотивов и силясь собрать из них представление о когда-то отзвучавшей музыке, зрители сами участвовали в воспоминании.
В финале спектакля Аустерлиц все же появился на сцене – не в закрытых экранами комнатах-архивах, не на экране, а уже вживую. Теперь на сцене остался только он и последний, невероятно сильный текст, звучащий из его уст. Родной дом, хранившийся в подкорке памяти, обрёл реальность, а необыкновенная проза писателя – плоть и кровь. И кажется, одна из важных целей спектакля – побудить зрителя открыть книгу и перечитать «Аустерлиц», последний роман Винфрида Георга Зебальда.