Новое или не новое
текст Ангелины Дудиковой
В Рахманиновском зале консерватории восемь российских композиторов представили сольные сочинения для различных инструментов. Концерт Vis-à-vis стал диалогом между авторами произведений и солистами ансамбля «Студия новой музыки»
Фото Daria Balandina
Звучавшие на концерте сочинения написаны для сольных инструментов, в некоторых из них использовалась электроника. Композиторы выступали с небольшими комментариями перед исполнением пьес, иногда вели диалог непосредственно с исполнителями. Особенно интересно было услышать, что каждый из композиторов открыл в конкретном инструменте. Кто-то искал новые грани в привычном звучании струнных или духовых, кто-то изменял их звучание до неузнаваемости; кто-то отталкивался от истинной природы инструмента, кто-то выстраивал свое творение из замысловатых конструкций.
Четыре сочинения, представленные в первом отделении, несмотря на свою программность, иллюстрировали скорее некое состояние, чем конкретный зрительный образ. Остальные так или иначе вели диалог с классическими жанрами – сонатиной, сонатой, каноном и просто пьесой (которая тоже стала в каком-то смысле жанром).
В первых произведениях – «…, а корабль плывёт» Ольги Бочихиной и «JACKSON (G)» Александры Филоненко – контрабасист Григорий Кротенко продемонстрировал нетипичное звучание инструмента. В первом, по замыслу композитора, преобладала явная звукоизобразительность: шум и скрежет корабельных матч. Во втором, несколько перформативном и театральном, не лишенном экстравагантности, нервное звучание контрабаса переплеталось с эмоциональной декламацией стихов на немецком. Столь экспрессивного номера некоторые слушатели не ожидали и почти сразу после окончания сочинения покинули зал.
Еще одним примером некантиленного звучания певучего по своей природе инструмента стала Соната для альта соло Олега Пайбердина (в исполнении Даниила Галочкина), местами напоминавшая Пролог из «Акустических пространств» Гризе.
Некая диалогичность получилась между композиторами и художниками: при создании своих пьес Ольга Раева и Николай Хруст обращались к визуальным образам. Так, в «Парусе» для гобоя соло, исполненном Анастасией Табанковой, воплощался пейзаж в музыке. По словам Раевой, в нем запечатлены «очертания моря, зеленого, как на картинах Куинджи, дрожащей ряби, колышущегося паруса». «Прообраз Сонатины (Рельефы)» для фортепиано соло Хруст (в интерпретации Моны Хабы) можно найти в произведениях немецкого художника Юккера, известного своими многомерными картинами с использованием гвоздей. Рельефы в сочинении были представлены на разных уровнях: во взаимосвязи темпа и высот, длинных нот и фигур-пассажей, в динамике и штрихах. Оба сочинения раскрылись через привычное слуху, традиционное звучание музыкальных инструментов.
В «Ta-ka-ta» для флейты соло Михаила Либмана, исполненной Мариной Рубинштейн, название, с одной стороны, отсылало к классической токкате (подвижной пьесе виртуозного характера), с другой – пьеса не строилась по законам жанра. В ней в изобилии были представлены перкуссионные эффекты и даже игра с параллельным говорением. Сочинение завершалось отрывисто произнесенным «ta-ka-ta». Если в предыдущем произведении найти сходство с токкатой было весьма сложно, то в Каноне для скрипки и электроники Федора Софронова в точности соблюдались все правила. Произведение, очень сложное технически, представляло собой сериальный канон из пяти голосов, четыре из которых были у скрипки, а пятый принадлежал смонтированной из гудков электровозов фонограмме.
Финалом концерта стала «новая пьеса» Алексея Наджарова для аккордеона, live-электроники и видео. Настоящий диалог между композитором и солистом произошел именно здесь. Вместе с Сергеем Чирковым они создавали пьесу прямо на сцене. Композитор стал еще и исполнителем, и его партия live-электроники была не менее важна, чем соло аккордеона. Название, возникшее случайно, стало символичным – когда бы пьеса ни звучала, она всегда нова.